— Отходим! — прокричал во всю мощь легких Бхан.
Вряд ли кто расслышал его в царящем грохоте. Просто люди сами понимали: единственный шанс уцелеть — это как можно скорее выбраться из-под обстрела.
Хотя какое тут понимание? Инстинкт. Просто у одних он проявлялся в том, чтобы побыстрее оказаться подальше, а у других — в попытке посильнее вжаться в землю, в надежде, что она не подведет, спасет, как бывало когда-то.
Итог часто был одинаков. Бегущих косили осколки, кого-то насмерть, а кого — просто калеча. Кое-кому вообще сомнительно повезло быть разорванным близким разрывом. Такие же осколки и разрывы находили и лежащих, и кто скажет, где смерть работала результативнее?
Обстрел длился недолго, но для оказавшихся под огнем он тянулся вечность. Разрывы прекратились, оставив звон в ушах. Вся местность, где остановилась колонна, была перепахана. Машины разбиты, их остовы чадили погребальным пламенем. Повсюду валялись разорванные или просто изуродованные тела. Кто-то жалобно стонал, словно стонами мог разжалобить смерть. Но было ли кого-нибудь и когда-нибудь жаль этой древней старухе?
Оставшийся слепым большой комплекс чуточку ошибся, и накрытая огнем площадь заканчивалась как раз там, где во время остановки оказался АБК. Сам АБК успел откатиться довольно далеко назад, его электронные мозги отдали соответствующие команды гораздо раньше, чем успели среагировать люди, зато даже замыкающая машина, та, в которой ехал Бхан с помощниками, была разнесена в клочья.
Самому Бхану повезло. Его путь к спасению был короче, чем у большинства воинов, на несколько десятков шагов, и кто осудит предводителя за то, что он проделал их, не дожидаясь основного отряда? Как и за то, что остановил свой бег он не сразу?
Впрочем, Бхан оказался не единственным счастливцем в этот несчастливый вечер. Быстрые ноги, вовремя сделанный рывок и толика удачи порою значат гораздо больше, чем самое отчаянное мужество. Да и в том ли заключается последнее, чтобы, подобно барану, терпеливо ждать смерти? Рядом с продолжавшим настороженно наблюдать АБК собралось почти тридцать человек — без малого пятая часть передового отряда, причем ни один из них не лишился своего оружия. Это ведь тоже заповедь — не бросать смертоносную игрушку ни при каких обстоятельствах. Воинов можно разгромить, удача вообще женщина переменчивая, однако уцелевшие всегда должны быть готовы к ответной мести.
В том, что ее время обязательно наступит, не сомневался никто.
40
Людей изнеженных, привычных к одним лишь удовольствиям, открывшееся зрелище способно было вогнать в глубокий шок. Обгоревшие, разорванные, размозженные тела и кровь, кровь, кровь…
Досталось не только людям, но и животным. Породистые скакуны из конюшни правителя, его верблюды и даже могучие и умные слоны — всех их ждала одна и та же судьба. Туши зверей валялись вперемешку с людскими трупами. Очевидно, часть животных после первых разрывов вырвалась на волю и в панике металась по дворам и садам, тщетно ища спасения.
Их тоже требовалось перетащить куда-то и захоронить во избежание распространения всякой заразы, так любящей вспыхивать в подобных местах.
Но прежде и главнее всего — люди. Знаменитые «тигры» превратились в простых рабочих. Они сменили оружие на лопаты, ломы, кирки, частью восстановленные из переломанного инструмента, частью вообще самодельные, и теперь при их помощи упорно пытались разобрать бесчисленные завалы.
Особое внимание уделялось тем местам, где еще недавно находились жилые строения. Хотя все относительно. Во всяком случае, трупы лежали везде. Кто-то работал, кто-то выскочил при самых первых разрывах…
Даже здесь, в самом центре настигшей Джелаль катастрофы, сразу нашлись уцелевшие. Какая-то женщина из прислуги, вся запорошенная землей, в изорванной одежде, сидела прямо на развороченной земле и тихонько скулила. Свет разума погас в ее глазах, и женщина лишь отшатнулась при виде воинов. Но бежать или как-то сопротивляться у нее не было сил.
Ее даже ни о чем не спрашивали. Лишь бережно отнесли в спешно сооруженную полевую палатку, где уже расположились два отрядных лекаря, к счастью, взятые в поход, и те, из сострадания, дали вдохнуть безумной дарящий краткое забвение дым.
Следующим найденным оказался один из караульных «тигров». Одна нога воина была оторвана, живот разворочен, и часть внутренностей вывалилась наружу, но грудная клетка все еще слабо вздымалась, давая понять, что жизнь каким-то образом продолжает теплиться в умирающем теле. Вот только помочь ему уже не смог бы никто.
Это мертвых было хоть отбавляй, а живых — попробуй найди!
Искали. Как могли, старались разобрать завалы, скрежетали зубами, узнавая в убитых родственников и друзей, и все больше рос длинный ряд тел на расчищенной площадке, куда складывали тех, кому помощь уже никогда не понадобится.
Но и палатка с ранеными вскоре переполнилась, рядом поставили вторую, а затем просто соорудили большой навес, чтобы хоть прикрыть уцелевших, борющихся со смертью людей от безжалостного палящего солнца.
Чуть позже народа на раскопках прибавилось. Селяне из ближайших к столице мест своими глазами видели обрушившиеся на Джелаль снаряды и сразу отправились в путь, чтобы хоть чем-то помочь столичным жителям. Может, и попадались среди них те, кто втайне рассчитывал поживиться бесхозным имуществом, разные люди живут на свете, но большинство думали о собратьях по вере, а не о возможности помародерствовать.
Селяне явились со своим инвентарем. Часть из них рассеялась по городу, часть пришла во дворец. Об отъезде Ахора практически никто не знал, потому радость, что правитель спасен промыслом Неназываемого, была воистину безмерна. Настолько, насколько возможна радость по какой-то причине в виду стертого с лица Земли города.
Ближе к вечеру к дворцу смогли пробиться оставленные на дороге парокаты. Водители отнюдь не сидели без дела и сами расчистили себе проезд сквозь многочисленные завалы.
Об отдыхе никто не думал. Даже ночь не прервала работ, и повсюду виднелись горящие факелы. В их неверном свете люди продолжали разбирать бесчисленные развалины. Эти огоньки словно были трауром по всем погибшим.
Глава 11
41
Ехать — не идти. Дорога стелется под гусеницы, сулит скорое возвращение в лагерь. Сижу на привычном месте, свесив ноги в люк старшего стрелка. Остальные бойцы тоже снаружи. В памяти свежи подрывы на минах, и никому не хочется находиться под обманчивым прикрытием брони. Да и десантные отделения заполнены коробками и мешками с подбитого «КамАЗа», это не считая наших собственных вещей. В числе прочего там нашли сахар, вещь необходимую для производства браги. Вряд ли начальство станет завозить сюда спиртные напитки в достаточных количествах, потому дело вновь придется брать в свои руки. Речи о том, чтобы сдать трофеи, нет. Раз бросили, то бросили. Даже Хазаев, по должности пронюхавший о неучтенных припасах, только буркнул, чтобы о нем не забыли, когда будет готов конечный продукт.
Встречный ветерок приятно обдувает лицо. Дорога гладкая, ровная, на ней даже пыли почти нет, и не приходится поминутно сплевывать да протирать глаза. Если б не автомат в руках да разгрузка с магазинами — просто прогулка. Даже лучше — возвращение домой. А дом солдата везде, где разбит лагерь, и можно спать в постели, не на земле.
Наконец, колонна проходит нижние ворота и втягивается в лагерь. Бээмпэшки занимают положенные места в нашем импровизированном полевом парке, и я собираюсь направиться в штаб. Теперь предстоит куча писанины в виде всяких докладов, но дело давно привычное, и я сумею разделаться с ним как можно быстрее. Дальше меня ждет банька с ее паром и эвкалиптовыми вениками, бассейн, брага и самогон в хорошей компании офицеров и прапоров…
Военная жизнь имеет свои плюсы, и пусть они не сравнятся с минусами, но сколько удовольствия получаешь от кажущихся простыми вещей!
Бойцы возбужденно гомонят, словно дети, радуясь возвращению и всем связанным с ним удовольствиям. Я перебрасываюсь несколькими фразами с одним, другим, а дальше нарываюсь на идущую к стоянке автороты толпу.
Толпа, конечно, крепко сказано. Но все равно здесь и начальник службы со своим замом, и командир роты, и техник, и почему-то полковой парторг, но главное — не они. С нашими военными идет большая группа штатских, больше полудюжины, и я сразу узнаю среди них Дашу.
Девушка тоже узнает меня и делает пару шагов в мою сторону.
Мы сближаемся неотвратимо, и сердце мое стучит гораздо сильнее, чем во время прошедшей операции.
— Здравствуйте, Андрей! — сегодня Даша одета в джинсы и легкую блузку. Невольно жду, что девушка протянет мне руку, и уже представляю, как смогу коснуться губами ее ладони, даже не задумываясь в первый момент о собственной чистоте.
